«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

прочитаноне прочитано
Прочитано: 40%


         Вот в таких-то "не помнящих родства" оказался и я, так как при аресте у меня паспорта не оказалось, и, помня наказ партии, я от дачи вообще каких-либо показаний отказался. Поэтому в тюрьме и, кажется, в арестном протоколе я был отмечен по неподтвердившемуся при первом аресте паспорту под фамилией Пётр Малаканов.
         Положение "бродяги" позволяло тюремной администрации и прокуратуре держать меня закованным в кандалах, что для них было весьма удобно, потому что за мной числился уже один побег.
         Одиночка номер первый, куда меня посадили, хотя и не была под землёй, всё же была мрачнее симферопольского подземелья. Пол одиночки асфальтовый, стены на высоте человеческого роста выкрашены чёрной краской, потолок сводом; высоко, под потолком, небольшое окно с толстой железной решёткой; дверь снаружи и изнутри обита железом; к стене прикована железная койка, деревянный стол, табурет и неизменная параша. Вот и всё убранство моего нового жилья, где я должен был провести неопределённо долгое время, так как сроки сидения до суда для бродяг не установлены.
         Ввиду того, что бродяжничество являлось преступлением уголовным, меня одели в арестантскую одежду и зачислили на уголовное положение. Но фактически уголовный режим заключался для меня только в одеянии, в остальном меня от всех уголовных "удобств" освободили и подвергли строгой изоляции. Надзиратель перенёс к моей одиночке свой столик и табуретку и свирепо набрасывался на желающих заглянуть в волчок моей двери.
         Керченская тюрьма находилась в стороне от больших политических дорог и потому сохранила в своих стенах много отживших архаических черт, которые уже были уничтожены в более "передовых" тюрьмах. Например, сохранится обычай выпускать заключённых днём в уборную, сохранилась безнаказанность переклички одной камеры с другой; безнаказанность переругивания с надзирателями, пение песен и целый ряд явлений, которые с точки зрения режима крупных тюрем являлись совершенно недопустимыми.
         По соседству со мной сидели какие-то молодые люди, по три человека в одиночке. Кто они и за что сидят, мне долго узнать не удавалось. На мой вопрос надзирателю, кто они такие, я получил короткий ответ:
         - Подследственные.
         Больше ничего о них надзиратель не сказал.
         Прожить мне в одиночке предстояло продолжительное время, потому к установленному для меня режиму я отнёсся с философским спокойствием, занявшись продумыванием пройденного мною революционного пути, благо обстановка для это была вполне соответствующая.
         На следующий день вечером меня почтили своим вниманием начальник тюрьмы и прокурор, который пробурчал своё традиционное: "Имеете ли претензии?" - формула, которая вводила в заблуждение многих, полагавших, что прокурор интересуется претензиями всерьёз, в то время как это была пустая формальность и только.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»


Яндекс цитирования Locations of visitors to this page Rambler's Top100