«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 76%

         Так ведь и писать трудно, говорили когда-то "серапионы". А переводить - что, легко? Зато сегодня неслыханно легко получить заказную переводческую работу. И получить за перевод романа столько же, сколько платят неименитому прозаику за принятый к печати роман. Но роман пишешь год, а переводишь два месяца. Вот и считайте. Прозаику платят его копейки, исходя из того, что роман разойдётся тремя-пятью тысячами экземпляров. Так оно и произойдёт (в лучшем случае), если это не бульварное чтиво и не бестселлер. Но и тиражи переводной литературы - кроме бестселлеров - точно такие же. Правда, писатель может уповать на грядущую славу, тогда как переводчику и уповать не на что - ремесло его нынче (в отличие от советских времён) не престижно.
         Кто в подобных условиях пойдёт в перевод? Кто-то пойдёт, но это будут либо люди, влюблённые в само занятие, либо заведомо третий сорт. Но ведь и люди, влюблённые в перевод, чаще всего оказываются переводчиками третьего сорта.
         Остро стоит и другой вопрос: кто в подобных условиях в переводе останется? Только тот, кому некуда деваться, тот, кто больше ничего не умеет (хотя переводит-то как раз хорошо): Анатолий Гелескул, Виктор Голышев... Едва началась перестройка, из перевода ушла целая плеяда блестящих мастеров: Евгений Витковский стал издателем (а затем - прозаиком), Владимир Микушевич - поэтом и философом, Асар Эппель, Марк Харитонов (который, правда, на поприще перевода не блистал) и покойный Андрей Сергеев опубликовали увенчанную премиями прозу, Алексей Парин раскрылся как музыкальный деятель, Григорий Чхартишвили - как Борис Акунин, и так далее. В переводческом пантеоне появилось множество свободных ниш - и их заполнили постаревшие подмастерья, которые теперь принялись выдавать себя за мастеров. Но они не мастера - они в лучшем случае заматеревшие подмастерья!
         В неразберихе начала девяностых заматеревшие подмастерья "освоили" зарубежные посольства, консульства и просветительские учреждения, обросли международными премиями и грантами, принялись учить молодёжь: второсортные учителя - третьесортную молодёжь; заморочили голову "новым издателям" из "комсомольского призыва" - а традиционные издательства с высокопрофессиональной редактурой рухнули все и сразу; вчерашние (а по способностям - и пожизненные) посудомойки и подносчики стали шеф-поварами и варганят теперь всеми четырьмя конечностями, что закажут, - и торт "Наполеон", и сашими, и фуа гра. И понятно, какое у них получается фуа гра... Но опять-таки: не хочешь - не ешь... И, как водилось в старину, ждут, что клиент пришлёт шеф-повару в знак уважения бутылку шампанского, потому что им, на кухне, мало платят... Самое забавное в том, что порой даже присылают.
         Впрочем, искусство перевода (поэтического прежде всего, но не только) было в советское семидесятилетие разновидностью эзопова языка - и далеко не худшей его разновидностью. Перевод не надо было отдавать в цензуру!!! Правда, роль цензора играл дорожащий своим местом редактор (и начальник редактора), но тем не менее. А сейчас эзопов язык не то чтобы входит в моду, но (скажем так) возможность возвращения к нему обдумывается. "Жалобу турка" ("Люблю отчизну я, но странною любовью"), в конце концов, всегда можно выдать за перевод с турецкого. Или перевести с греческого роман о крушении режима "чёрных полковников". Не говоря уж о Марциале и Петронии - вот кого, пусть и переведённых, ещё переводить и переводить! Ведь, согласно известному положению, каждое поколение имеет право перевести любой шедевр заново.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»