«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 15%

         Всего потеряно 17.884 офицера и 517.086 унтер-офицеров и рядовых.
         Общие потери всей армии на Восточном фронте (не считая больных) составили 534.970 человек, или примерно 15 процентов общей численности всех сухопутных войск на Восточном фронте (3,4 млн. человек)".
         Проверим эти цифры логикой. Человек так устроен, что в бою при попадании в него пули или осколка на одного убитого приходится трое раненых. У Гальдера получается раненых, примерно, 398 тысяч и убитых 113 тысяч. Отношение, примерно, 1:3,5, это несколько великовато, но вдруг у немцев полевая медицина была уж очень хороша?
         Далее, 3 октября Гальдер записывает:
        "Эвакуация раненых:
         - 25.797 раненых из группы армий "Север" эвакуировано на судах;
         - 150.280 раненых эвакуировано санитарными поездами;
         - 19.310 раненых эвакуировано железнодорожным порожняком;
         - 153.000 раненых эвакуировано импровизированными санитарными поездами;
         - 18.500 раненых эвакуировано самолетами;
         - 1.211 раненых эвакуировано специальными самолетами.
         - Всего свыше 368.000 человек".
         Общая сумма эвакуированных в тыл 368 тысяч раненых хорошо совпадает со сводкой недельной давности - 398 тысяч. Казалось бы, все в ажуре. Но ни у нас, ни у немцев в тыл эвакуировались далеко не все раненые, скажем, по стандартам советской полевой медицины в армейских госпиталях лечились те, кого можно было поставить в строй в течение двух месяцев, и только более тяжелых отправляли в тыловые госпитали.
         Точно так же поступали и немцы. В работе "Пехота вермахта" (Торнадо, Рига, 1997), к примеру, есть такие гордые строчки, которым, видимо, можно верить: "Небольшой пример эффективности работы дивизионной медицинской службы: в 1942/1943 годах 47,7% раненых и больных было возвращено в строй именно благодаря усилиям дивизионных медиков". То есть у немцев почти половина раненых возвращалась на фронт даже не с армейских госпиталей, а прямо из учреждений, которые у нас назывались медсанбатами.
         К примеру, немецкий танкист Отто Кариус, о котором чуть ниже, вспоминая о 1941, пишет:
        "8 июля в нас попали. Мне впервые пришлось выбираться из подбитой машины. Это произошло возле полностью сожженной деревни Улла. Наши инженерные части построили понтонный мост рядом со взорванным мостом через Двину. Именно там мы вклинились в позиции вдоль Двины. Они вывели из строя нашу машину, как раз у края леса на другой стороне реки. Это произошло в мгновение ока. Удар по нашему танку, металлический скрежет, пронзительный крик товарища - и все! Большой кусок брони вклинился рядом с местом радиста. Нам не требовалось чьего-либо приказа, чтобы вылезти наружу. И только когда я выскочил, схватившись рукой за лицо, в придорожном кювете обнаружил, что меня тоже задело. Наш радист потерял левую руку. Мы проклинали хрупкую и негибкую чешскую сталь, которая не стала препятствием для русской противотанковой 45-мм пушки. Обломки наших собственных броневых листов и крепежные болты нанесли больше повреждений, чем осколки и сам снаряд". Прооперировали его в дивизионном медсанбате и вскоре: "Я двигался на попутках обратно на фронт, горящие деревни указывали путь".
         Фельдмаршал Манштейн, описывая проблемы, возникшие в декабре 1941 года в связи с высадкой советских войск в Керчи и Феодосии, пишет: "В эти дни нас морально особенно угнетало то, что в госпиталях Симферополя лежало 10.000 раненых", - и угнетало потому, что "в Феодосии большевики убили наших раненых, находившихся там в госпиталях, часть же из них, лежавших в гипсе, они вытащили на берег моря, облили водой и заморозили на ледяном ветру". Оставляя без комментариев эту басню про замораживание, подчеркну, что у немцев, как вы видите, огромное количество раненых ни в какую Германию не вывозилось и лечилось тут же, в армейских тылах.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»