«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

прочитаноне прочитано
Прочитано: 81%


         Кстати сказать, Разгон упоминает, что он и в 1930-х годах не раз "приходил в Кремль к Свердловым", и впоследствии, в 1960-х годах, вполне "нормально" общался с этим жестоким следователем (ведь это не какой-нибудь Корабельников!): "Андрей Свердлов показал мне рукопись сделанной им литературной записи воспоминаний коменданта Кремля..." Что ж, люди одного "клана"... Другое дело - подписанное уже престарелым Разгоном гораздо позже, в 1993 году, обращенное к власти требование 43 авторов беспощадно расправиться с теми, кто выступал на стороне Верховного Совета: они не принадлежали к разгоновскому "клану"...
         Но вернемся к "сюжету" с Корабельниковым. По-видимому, одна из причин (или даже главная причина) его появления в книге Разгона - попытка как бы "переложить" на него "вину" за 1937 год. Ведь в заключение своего рассказа о Корабельникове Разгон заявляет: "В моих глазах этот маленький и ничтожный человек... стоит неподалеку от главного его бога - от Сталина". А "обаятельный" Бокий, Паукер, Волович и т.п. - это, мол, скорее, "жертвы", зажатые, так сказать, между молотом и наковальней, между побуждающим их совершать насилие над "своими" всевластным генсеком и этим рядовым "энкавэдэшником", которому они (опять-таки "вынужденно"!) приказывают следить, производить обыски, арестовывать (хотя, как ясно из многих свидетельств, к "привилегированным" лицам посылали для ареста и обыска не каких-нибудь корабельниковых; так, согласно мемуарам супруги Бухарина, в её квартиру заявился сам "начальник следственного отдела НКВД", комиссар 3-го ранга - то есть генерал-лейтенант - Борис Берман, который в глазах Корабельникова был одним из "богов", а затем с ней общался - еще до её "встречи" с Андреем Свердловым - старший майор ГБ - то есть генерал-майор - Коган).
         Что ж, может быть, Разгон с определенной точки зрения прав? Вот, мол, наверху вождь, диктатор, в конце концов, "царь", "самодержец" Сталин, внизу - "представители народа", рядовые корабельниковы, а посередине - разгоновский "клан",обреченный быть раздавленным сближающимися друг с другом "вождем" и "народом" (в восприятии Разгона "маленький и ничтожный человек" Корабельников оказывается в конце концов "неподалеку от Сталина").

* * *


         Здесь перед нами предстает очень существенная и очень непростая проблема, заслуживающая самого внимательного рассмотрения. Необходимо только, не торопясь, увидеть и понять многосторонний смысл совершавшегося и лишь после этого сделать определенные выводы.
         Говоря с крайним негодованием о наметившемся к концу 1930-х годов своего рода "сближении" тех, кого он называет "маленькими и ничтожными людьми", с верховной властью (ранее их отделял особый "слой"), Разгон, как уже сказано, в известной мере прав. Характерно, что видный деятель НКВД, генерал-лейтенант Павел Судоплатов (готовясь на рубеже 1980-1990-х годов к работе над данным своим сочинением, я разыскал этого, тогда мало кому известного (мемуары его были изданы в России только в 1996 году) "уцелевшего" деятеля НКВД-МГБ, и беседа с ним кое-что дпя меня прояснила), вспоминает, как он с некоторым даже удивлением воспринимал поведение нового главы (с ноября 1938 г.) своего наркомата:
         "Берия часто был весьма груб в обращении с высокопоставленными чиновниками, но с рядовыми сотрудниками, как правило, разговаривал вежливо. Позднее мне пришлось убедиться, что руководители того времени позволяли себе грубость лишь по отношению к руководящему составу, а с простыми людьми члены Политбюро вели себя подчеркнуто вежливо" *107.
         И именно это изменение роли и положения "простых людей" было неприемлемо для Разгона и его круга. Так, в мемуарах другого сотрудника НКВД, К. Хенкина (племянника популярнейшего в 1930-х годах актера), который вообще во многом "перекликается" с Разгоном, с крайним негодованием говорится о постепенной замене "кадров" в "органах": "...на место исчезнувших пришли другие. Деревенские гогочущие хамы. Мои друзья (по НКВД. - В.К.) называли их... "молотобойцы"..." *108 То ли дело его, Хенкина, "высший начальник" - полковник ГБ "Михаил Борисович Маклярский, наблюдавший (! - В.К.) до войны за миром искусства" (с. 43): "Михаил (Исидор) Борисович был человек немного плутоватый, но вовсе не злой. Любящий отец и заботливый муж, неплохой, по советским понятиям, товарищ" (с. 103). Кстати, Хенкин, как и Разгон, стремится "умалить" свои "энкавэдэшные" заслуги ("Миша, - то есть Маклярский. - В.К., - давал мне мелкие поручения"), но его заверениям решительно противоречит тот факт, что ему была пожалована квартира в одном из немногих наиболее привилегированных московских домов - "высотном" на Котельнической набережной.

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»



 
Яндекс цитирования Locations of visitors to this page Rambler's Top100