«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»

Прочитано: 68%

         Не первый раз спрашиваю следователей, почему нет интереса к истинным фактам, к реакции форосского заточенца на наш приезд. Почему на веру взята только его версия, представляющая смесь фантазии, полу-правды и полу-лжи. Конечно, была стрессовая ситуация и многое желаемое, возможно, представляется теперь ему как действительное. Но надо разобраться с этими фантазиями. Вот этого-то желания как раз и нет. Всё, что касается поведения генсека, тщательно обходится. Ответ один: это предмет специального расследования. Горбачёва оберегают от всех неудобных вопросов, его имя в протоколах стараются не упоминать. По-человечески это понятно. Всё-таки какой-никакой, но пока ещё президент. Пусть неудачник с подмоченной репутацией, допустивший бунт своих ближайших, но формально верховный властитель. Кто его знает, куда выведет знание истины. Полагаю, это обстоятельство давит и на подследственных.
         В общем, вопросы следуют один за другим. Но теперь они для проформы. Ответы для дознавателей - не главное. Руководство следственной бригадой давно определило меру вины и наказания каждому. По-моему, это случилось ещё до начала допросов, а может быть, и до ареста, и удивляться тут нечему. Правоохранительные органы верны российским традициям. Сначала выносится приговор, затем ведётся следствие по подбору каких-нибудь доказательств и, наконец, судебное разбирательство.
         Об этом я думаю уже в камере. Как и о той поре, когда перестройка из системы мер по созиданию превратилась в фактор разрушения партии, государства, всего Советского Союза.
         Отлаженная десятилетиями машина управления обществом ещё безотказно работала, ещё принимались, как прежде, решения и постановления, но чувства уверенности в правильности принимаемых мер среди работников партийного и хозяйственного аппарата уже не было. Иногда замечал, как на заседании Политбюро ЦК кто-то из руководителей министерств вдруг срывался и резко, порой саркастически говорил о готовившихся постановлениях, обстановке в стране, необязательности в выполнении планов. Но ещё хуже было презрительное молчание или нежелание высказать своё мнение. Пожалуй, никто больше не боялся критики на Политбюро, она воспринималась с иронией и издевательством. После заседаний я видел, как кто-то из министров, копируя голос, интонации и жесты генсека, говорил, что нужно делать, и окружающие невесело смеялись.
         Я всё реже участвовал в подготовке докладов и выступлений. Видимо, Михаил Сергеевич чувствовал моё негативное отношение к словоблудию и привлекал новых людей, не так уставших от затёртых слов, среди которых стало всё больше появляться иностранных.
         Как человеку из сельской глубинки, быстро поднявшемуся до вершин власти, генсеку нравились загадочные заграничные слова. Он на редкость быстро запоминал их, но не всегда понимал значение. Однажды он спросил меня:
         - Скажи-ка, что значит брифинг?

«««Назад | Оглавление | Каталог библиотеки | Далее»»»